100% [худ. Пинкисевич] - Эптон Синклер

Если бы Питер не знал, что этот особняк принадлежит частному лицу, он, вероятно, подумал бы, что попал в музей. Там были высокие мраморные колонны и огромные картины, гобелены, где были изображены лошади в натуральную величину, фигуры рыцарей в латах, боевые секиры, танцующие японские черти и множество всяческих диковин. В другое время Питер с удовольствием поглазел бы на роскошное убранство жилища этого крупнейшего миллионера и был бы в восторге, что очутился среди такой роскоши. Но сейчас он напряжённо думал о том, какое ему предстоит опасное дело. Нелл сказала ему, на что следует обратить внимание, и он старался не зевать. Поднимаясь по лестнице, устланной бархатным ковром, он заметил портьеру, за которой легко можно было спрятаться, а, на противоположной стене — картину, изображавшую испанского гранда. Всё это ему пригодится.

В сопровождении дворецкого Питер шёл по огромному коридору, точь-в-точь как в Отеле де Сото. В конце коридора китаец тихонько постучал в дверь, и Питер, вошёл в большую комнату, тонувшую в полумраке.

Дворецкий беззвучно удалился, закрыв за собой дверь, Питер стоял в нерешительности, осматриваясь по сторонам. G другого конца комнаты до него донеслось слабое покашливание, — очевидно, там находился больной. Питер разглядел кровать из какого-то тёмного дерева с четырьмя колоннами, поддерживавшими балдахин, и занавесями по сторонам, а на кровати человека, который сидел, обложенный со всех сторон подушками. Снова покашливание, затем чуть слышный шепот: «Сюда». Питер пересёк комнату и остановился футах в десяти от кровати со шляпой в руках. Он лишь смутно различал сидевшего в кровати человека и от избытка почтения не решался его разглядывать.

— Так это вы… — кхе-кхе!.. Как вас зовут?

— Гадж, — отвечал Питер.

— Вы тот самый человек, — кхе-кхе! — которому всё известно про красных?

— Да, сэр.

Сидевший в кровати человек кашлял чуть не каждую минуту в продолжение их разговора, и Питер заметил, что он всякий раз закрывает рот рукой, словно стыдясь производимого им шума. Мало-помалу глаза Питера привыкли к полумраку, и он увидел, что перед ним старик с дряблыми щеками и двойным подбородком; под глазами у него набрякли синеватые мешки. На голой, как колено, голове — чёрная шёлковая ермолка с вышивкой, а поверх ночной рубашки — короткая вышитая куртка. У кровати стоял столик, уставленный стаканчиками, пузырьками и коробочками с лекарствами, там же был и телефон. Поминутно раздавались телефонные звонки, и Питер терпеливо выслушивал, как мистер Аккерман разрешает сложные деловые вопросы.

— Я, кажется, уже сообщил им свои условия, — говорил он раздраженным тоном и кашлял.

А Питер, внимательно следивший за каждым движением и словом этого богача, отметил, как он вежлив, — даже не позволяет себе кашлянуть в телефон.

— Если они внесут наличными сто двадцать пять тысяч долларов, — я согласен подождать, но ни цента меньше! — бросил в телефон Нельс Аккерман. И Питер, охваченный благоговением, чувствовал себя на самой вершине Олимпа — на такой высоте, о какой можно только мечтать, — в самом преддверии рая.

Старик уставился на посетителя своими темными глазами.

— Кто написал мне это письмо? — хрипло прошептал он.

Питер подготовился к такому вопросу.

— Какое письмо, сэр?

— Письмо, где говорится про вас.

— Право, не знаю, сэр.

— Вы хотите сказать, — кхе-кхе! — что вы не писали мне анонимного письма?

— Нет, сэр, не писал.

— Так, может быть, его написал кто-нибудь из ваших друзей?

— Ничего не знаю. Возможно, что его написал какой-нибудь враг полиции.

— Ну, а что за агент красных находится у меня в доме?

— Об этом говорится в письме? — Да.

— Ну, это может быть и не так, сэр. Я не вполне в этом уверен, хотя эта мысль и приходила мне в голову. Надо как следует в этом разобраться.

— Ведь это вы раскрыли заговор?

— Да, сэр.

— Пожалуйста, сядьте вот сюда, — сказал банкир. У самой кровати стоял стул, но Питеру показалось, что будет непочтительно сесть так близко, он немного отодвинул стул и уселся на самом краешке, нервно комкая в руках шляпу.

— Положите шляпу, — раздраженно бросил старик, Питер сунул шляпу под стул.

— Прошу прощения, сэр, — пробормотал он.

§ 52

Старый плутократ был слаб и болен, но сохранил ясность ума; он прямо-таки сверлил Питера глазами. Питер сообразил, что надо быть начеку, малейшая оплошность может его погубить.

— Так вот, Гадж, — начал старик. — Я хочу, чтобы вы мне подробно обо всем рассказали. Прежде всего, как. и почему вы очутились среди красных? Начните с самого начала.

И Питер рассказал, как он заинтересовался движением радикалов, подчеркивая, что он сознает, насколько опасны эти красные, и что он глубоко предан классу, который представляет в стране порядок, прогресс и культуру.

— Надо с этим покончить, мистер Аккерман! — воскликнул он патетически, и престарелый банкир одобрительно кивнул: «Да, да, с этим Надо покончить!»

— Вот я и сказал себе, — продолжал Питер. — «Дай-ка я выведу на чистую воду этих молодцов!» Я начал ходить на их митинги и прикинулся, будто им удалось обратить меня в свою веру. Уверяю вас, мистер Аккерман, наша полиция спит, она и знать не знает, что вытворяют все эти агитаторы и что они там проповедуют. Полиция не подозревает, что за красных стоят горой тысячи недовольных.

И Питер начал распространяться о том, что красные непрерывно ведут пропаганду социальной революции и учиняют заговоры, стремясь ниспровергнуть законность и порядок, и покушаются на имущество и даже на жизнь богатых людей.

Питер заметил, что, когда старик взял стакан, чтобы выпить глоток, у него рука так дрожала, что он едва не расплескал воду. Когда снова зазвенел телефон, банкир заговорил резким, повелительным тоном:

— Так они просят, чтобы им выдали на поруки этих людей? Слушайте, Энгус, да ведь это просто наглость! И слышать об этом не хочу! Немедленно же повидайтесь с судьей и растолкуйте ему, что этих лиц абсолютно необходимо держать в заключении!

Тут на старика опять напал кашель.

— Теперь, Гадж, — снова заговорил он, — я имею некоторое представление обо всем этом деле. Но я хочу знать, какой заговор они затевали против меня. Расскажите мне, как вам удалось его обнаружить.

Питер рассказал, разумеется, сильно сгустив краски, чтобы произвести должное впечатление на банкира: эти молодцы всё время толкуют о мистере Аккермане, они точат на него зубы.

— Но почему? — вырвалось у старика. — За что?

— Они думают, что вы ведёте против них борьбу, мистер Аккерман.

— И не думаю! Ничего подобного!

— Они говорят, будто вы пожертвовали большие суммы, чтобы отправить на виселицу Губера. Они называют вас… Прошу прощения…

— Ничего, говорите.

— Они называют вас «проклятым денежным мешком, финансовым королем Американского города».

— Королём! — воскликнул банкир. — Что за вздор! Надеюсь, вы понимаете, Гадж, что это дурацкие газетные враки! Я теперь совсем бедный человек. У нас в городе найдется по крайней мере двадцать человек куда богаче меня и гораздо влиятельнее. Да я…

Тут старика снова начал бить кашель, так что он совсем ослаб и откинулся на подушки, чтобы немного отдышаться.

Питер почтительно ждал, пока он снова заговорит, но банкиру не удалось его провести. Питеру не раз приходилось торговаться, и он знал, что люди всегда прибедняются.

— Так вот, Гадж, — продолжал старик. — Я не хочу, чтобы меня убили. Говорю вам, я вовсе этого не хочу.

— Ну, конечно, нет, — поддакнул Питер. Он прекрасно понимал, что мистеру Аккерману не хочется, чтобы его укокошили. Но банкир всячески старался вдолбить ему эту мысль, — он несколько раз возвращался всё к той же теме и говорил таким торжественным, убедительным тоном, словно это была необычайно оригинальная идея или какое-то ошеломляющее открытие,

— Я не хочу, чтобы меня убили, Гадж. Говорю вам, я не хочу попасть в руки к этим молодчикам! Нет, нет! Мы должны их перехитрить! Необходимо принять меры предосторожности, всевозможные меры предосторожности, сделать всё от нас зависящее.

— С этой целью я и пришёл к вам, мистер Аккерман, — торжественно заявил Питер. — Я сделаю всё, что только возможно. Будьте уверены, мы примем все необходимые меры.

— Ну, а как обстоит дело с полицией? — спросил банкир. — Что вы скажете о Гаффи и его бюро? По вашему, они не на высоте?

— Видите ли, мистер Аккерман, — сказал Питер. — Это несколько щекотливый вопрос. Ведь как-никак я служу у них…

— Ерунда! — воскликнул банкир. — Вы служите у меня! Я финансирую это дело и желаю знать всё, решительно всё!

— Они, право же, неплохо относятся ко мне, — мямлил Питер.

— Извольте мне рассказать всё! — приказал старый банкир. Он был на редкость раздражителен и не терпел ни минуты промедления. — Ну, в чём же дело?